Кошелев А. И.

КОШЕЛЕВ Александр Иванович (9.05.1806–12.11. 1883), мыслитель, сельский хозяин, экономист, публицист, один из лидеров славянофилов. Родился в Москве в дворянской семье. Получил домашнее образование. В 1821–22 учился на филологическом факультете Московского университета (окончил экстерном в 1824). В 1823–26 служил в Московском архиве Коллегии иностранных дел. Участник литературного общества С.Е. Раича (1823–25) и т.н. «Веневитиновского кружка» (с 1822), вместе с В.Ф. Одоевским, поэтом Д.В. Веневитиновым, И.В. Киреевским и др. создал кружок «любомудров». С 1826 служил в Канцелярии Министерства иностранных дел К.В. Нессельроде в Петербурге, в 1820–31 – в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, участвовал в разработке «Общего устава для лютеранских церквей в Империи». В 1831–32 атташе российского посольства в Лондоне; путешествовал по Европе, слушал лекции по философии, экономике, праву в Берлинском университете, а также частные лекции П.Л. Росси в Женеве, развившие в Кошелеве «настоящий либерализм». В 1831 в свите А.Ф. Орлова участвовал в подписании Лондонского договора об учреждении Бельгийского королевства. В 1833–35 советник Московского губернского правления. С 1835 в отставке; зимой жил в Москве, летом – в имении Песочня Сапожковского у. Рязанской губ., где в к. 1840‑х создал многоотраслевое хозяйство (зерновые и овощные культуры, племенное мясо‑молочное животноводство, мукомольное и маслосыродельное производство, винокурение и др.). Большую часть крепостных, число которых достигало 5,5 тыс. чел., Кошелев перевел на барщину, постоянно увеличивал господскую запашку; размер оброка в хозяйстве Кошелева был выше среднего по губернии, на крестьян, виновных в самовольной порубке леса или потраве лугов, Кошелев налагал штрафы в виде отработок. Вместе с тем Кошелев ввел в своих владениях (имения Кошелева находиись также в Ряжском у. Рязанской губ. и Новоузенском у. Самарской губ.) «мирское управление» (сводилось к раскладке повинностей) и мирской суд, построил на свои средства несколько школ. Внедрял передовую агротехнику, закупал сельскохозяйственные машины, для чего ежегодно выезжал в Западную Европу, посетил Всемирные выставки 1851 и 1862 в Лондоне и ежегодные сельскохозяйственные выставки в Генте (Бельгия). С 1848 Кошелев – действительный член Московского общества сельского хозяйства, с 1850 участвовал в работе Лебедянского общества сельского хозяйства (по инициативе Кошелева последнее вместо официальных заседаний стало проводить съезды в лучших имениях; в 1852–56 такие съезды проводились в Песочне). В 1840–50‑х Кошелев поместил в «Земледельческой газете», «Трудах» Вольного экономического общества, «Записках» Московского и Лебедянского обществ сельского хозяйства статьи о применении сельскохозяйственных машин (в 1852 Кошелев отмечен золотыми медалями Московского и Лебедянского обществ).

В своей предпринимательской деятельности Кошелев не избегал и рискованных предприятий: в 1838–48 держал винные откупа, что приносило в год не менее 100 тыс. руб. серебром; в 1868 вместе с В.А. Кокоревым возглавил Московское товарищество для покупки Николаевской железной дороги (сделка не состоялась).

В 1840‑х обозначилась антикрепостническая позиция Кошелева, в основе которой наряду с религиозными убеждениями лежали практические соображения. В статье «Охота пуще неволи» («Земледельческая газета», 1847, №99) Кошелев показал преимущества вольнонаемного труда перед крепостным, отметил экономическую несостоятельность института дворовых. Указ 1842 «Об обязанных крестьянах» Кошелев считал полумерой, не гарантирующей выгоды помещика, с др. стороны, приветствовал Указ 1844, разрешавший помещикам освобождать дворовых без земли за выкуп и призывал дворян воспользоваться им (в 1849 освободил св. 200 своих дворовых за выкуп или за ежегодный оброк). Будучи сапожковским уездным предводителем дворянства (1840–42), Кошелев выступал против произвола помещиков в отношении крепостных. В 1847 обратился к дворянам уезда с проектом создания «комитета» для пересмотра отношений между крестьянами и помещиками, мотивируя это упадком большинства помещичьих хозяйств. Не получив поддержки местного дворянства, Кошелев подал министру внутренних дел Л.А. Перовскому записку «Об улучшении быта помещичьих крестьян» и просил разрешения выступить со своим проектом на губернских дворянских выборах, однако министр ответил отказом, а рязанские дворяне устроили Кошелеву обструкцию. В 1849 Кошелев вновь обратился к правительству с предложением запретить перевод крестьян в дворовые, а в 1850 подал министру внутренних дел проект перевода крестьян в обязанное состояние с наделом в 2 дес. при условии выплаты помещикам компенсации через государственные учреждения в размере 30руб. за десятину земли и 40руб. за ревизскую душу, однако оба обращения остались без ответа.

В 1850‑х Кошелев вместе с участниками кружка славянофилов, к которому он примкнул в 1840‑х, занялся теоретической разработкой проблемы освобождения крестьян. Давняя дружба с А.С. Хомяковым, братьями И.В. и П.В. Киреевскими и др. участниками кружка, философское содержание их учения, верность православной традиции, а главное – стремление славянофилов содействовать отмене крепостного права предопределили позицию Кошелева, однако его славянофильство имело практический, даже «прикладной» характер. Основное внимание Кошелев сосредоточил на практической стороне учения славянофилов, при этом выступал сторонником сохранения дворянских привилегий, считал необходимым созыв сословной Земской думы и создания совещательного представительства при сохранении самодержавия как наиболее подходящей для России формы правления (дальнейшее развитие эти идеи получили в брошюре Кошелева «Конституция, самодержавие и земская дума», Лейпциг, 1862). Кошелев предостерегал от заимствования западноевропейских политических институтов, отвергал «нигилизм» и атеизм. Кошелев верил в способность крестьянской общины предотвратить «пролетаризацию» России, отводил общине ведущую роль в преобразовании крестьянского быта на началах личной свободы и круговой поруки, во введении общественного суда и самоуправления. Община, по мысли Кошелева, должна стать гарантом экономических интересов землевладельцев в процессе освобождения крестьян.

Кошелев финансировал многие начинания славянофилов: в 1852 на его средства издан 1‑й том «Московского сборника» (под ред. И.С. Аксакова; др. тома запрещены цензурой). В 1856 Кошелев основал журнал «Русская беседа», в 1858 – «Сельское благоустройство», в котором обсуждались проблемы подготовки крестьянской реформы (до авг. 1858 Кошелев редактировал оба издания).

В 1847–57 Кошелев – поставщик хлеба в казну для нужд армии и флота. В ходе Крымской войны Кошелев в к. 1854 составил записку «О денежных средствах России в настоящих обстоятельствах», в 1855 подал ее имп. Александру II; предлагал для оздоровления финансов создать в Москве «выборных от всей земли русской», которые определили бы конкретные размеры пожертвований от каждого сословия. В 1856 подготовил записку «О необходимости уничтожения крепостного состояния в России» – проект освобождения крестьян с землей за выкуп, предполагавший 12‑летний срок выкупа земли (3 года по официальному максимуму цен, 3 года – на условиях, выработанных соглашением выборных от дворянства и крестьян, 6 лет – общий обязательный выкуп на условиях правительства; дворовые при этом подлежали освобождению без земли). В февр. 1857 записка Кошелева вместе с проектами А.М. Унковского, Ю.Ф. Самарина и кн. В.А. Черкасского была представлена Александру II, затем передана в Главный комитет по крестьянскому делу. В 1858 по представлению рязанского губернатора М.К. Клингенберга (фактически – стараниями вице-губернатора М.Е. Салтыкова-Щедрина) Кошелев назначен членом от правительства в Рязанский губернский комитет по крестьянскому делу. В 1859 при создании Редакционных комиссий кандидатура Кошелева отклонена Я.И. Ростовцевым ввиду его прежних занятий откупами. Кошелев был среди 18 депутатов от губернских комитетов, потребовавших представить на их рассмотрение окончательный проект крестьянской реформы, выработанный Редакционными комиссиями, критиковал работу последних, считал, что в окончательном проекте ущемлены вотчинные права помещиков. И.С. Аксаков по поручению Кошелева издал анонимно в Лейпциге его брошюру «Депутаты и редакционные комиссии по крестьянскому делу» (1860), в которой автор подверг резкой критике высшую бюрократию, не допустившую губернских депутатов к обсуждению крестьянского вопроса в Главном комитете в нарушение обещания императора.

В 1859–60 Кошелев – член Комиссии по проекту нормативного устава поземельных банков и проекту ипотечного положения, в 1860 председатель Винокуренной подкомиссии, разработал проект свободной виноторговли с установлением акцизного сбора в 4коп. с градуса алкоголя (еще в 1850 представил в Министерство внутренних дел записку с предложением об отмене винных откупов). В 1860–64 президент Московского общества сельского хозяйства.

В период Польского восстания 1863–64 Кошелев одобрял действия виленского генерал-губернатора М.Н. Муравьева, считал невозможным существование самостоятельного польского государства. В 1864 Кошелев назначен управляющим финансами в Царстве Польском (кроме того, заведовал горными заводами края), добился разрешения на привлечение поляков в Комиссию о налогах в Царстве Польском и включение их в аппарат управления, составил проекты питейного устава и положения «О преобразовании прямых налогов в Царстве Польском», сумел стабилизировать финансовое положение в крае. Кошелев способствовал распространению русского языка в делопроизводстве (документы, написанные по-русски, принимались вне очереди и рассматривались при личном участии Кошелева), одновременно Кошелев часто устраивал в своем доме приемы для польской знати. За заслуги Кошелев в 1865 произведен в надворные советники. Из-за конфликта с Н.А. Милютиным и М.Х. Рейтерном Кошелев в 1866 подал в отставку; уже оставив должность, представил правительству записку «О прекращении военного положения и введении общегосударственных учреждений в Царстве Польском».

С 1865 до конца дней Кошелев – гласный Сапожковского уездного и Рязанского губернского земских собраний; в 1870‑х гласный Московской городской думы. Считал «Положение о земских учреждениях 1864» достаточным основанием для становления и развития системы местного самоуправления, в 1860–70‑х поддерживал идею создания всесословной волости, однако в н. 1880‑х пришел к выводу о ее неосуществимости. Кошелев поддержал статистические исследования, предпринятые Московским земством, организовал подобные в Рязанской губ. (см.: Земская статистика), в 1870–74 руководил работой оценочной комиссии губернского земства, привлек к участию в ней видного статистика В.Н. Григорьева. Основное внимание Кошелев сосредоточил на работе в Сапожковском уездном земстве: в 1868 председатель Уездного училищного совета, добился открытия в Сапожке уездного земского училища, выделения значительных сумм на нужды народного образования. Один из инициаторов организации стационарного медицинского обслуживания населения в уезде. В 1874–83 Кошелев участвовал в губернских съездах врачей, разработал устав Александровской учительской семинарии, готовившей учителей для сельских земских школ. В 1873 работал в качестве эксперта по сельскому хозяйству в Валуева комиссии.

В 1870‑х Кошелев вернулся к активной публицистической деятельности: сотрудничал в журнале «Русская мысль», газете «Голос», «Рязанские губернские ведомости», позднее – в газете «Русь», издал брошюры «О мерах к восстановлению ценности рубля» (СПб., 1878), «О кредите земледельцам при покупке ими земли» (М., 1880), «О сословиях и состояниях в России» (М., 1881), «О мерах к сокращению пьянства» (М., 1881); ряд работ, не пропущенных цензурой в России, издал в Берлине: «Наше положение», «Общая земская дума в России», «Об общинном землевладении в России» (все – 1875) и «Что же теперь делать?» (1879).

В публицистических статьях 1880‑х Кошелев обращал внимание на непомерность государственных расходов, доказывал необходимость жестокой экономии в финансовой сфере; развивал идею единения дворянства с др. сословиями с целью постепенного преодоления всевластия бюрократии; критиковал земские учреждения за развитие в них «дворянско-крепостнического и адвокатско-либеральнического направления», отмечал слабое представительство крестьян в земствах. В 1882 Кошелев выступил с проектом привлечения уездных выборных (по 2 чел. от крестьян, дворян и горожан) в губернские комитеты по переустройству местного самоуправления (причем по 2 чел. от каждой губернии без различия сословий должны были войти в общегосударственный комитет по этому вопросу).

В 1871–72 Кошелев субсидировал журнал «Беседа» (ред. С.А. Юрьев), в 1880–82 – газету «Земство» (ред. В.Ю. Скалон), издал Полное собрание сочинений И.В. Киреевского (т. 1–2, 1861).

«Записки» Кошелева – ценный источник по истории общественной мысли России 1820–70‑х (впервые опубликованы в Берлине в 1884, переизданы с сокращениями в 1991). В. Горнов Кошелев, владевший крупными имениями в нескольких губерниях и несколькими тысячами душ крепостных, основываясь на опыте своего более чем 20‑летнего хозяйствования, доказывал, с одной стороны, выгодность применения вольнонаемного труда, а с другой – сохранения крестьянской общины. Помещики, соседи Кошелева, увеличивали запашку и учреждали заводы (особенно винокуренные) с использованием труда крепостных, и это вело к обеднению крестьян. Кошелев считал такую политику неразумной, ведущей к росту социальной напряженности. Он был решительным противником развития России по тому же пути, по которому прошла Западная Европа:

«Мы имеем перед собой Европу, бедствующую от чрезмерного развития частной собственности, тревожимую коммунизмом, социализмом и другими им подобными недугами, на время подавленными, но отнюдь не уничтоженными, которые впоследствии еще не раз потрясут ее жизнь, – Европу, и ныне жертвующую значительной долею своей частной собственности в пользу пролетариев, не из христианского братолюбия, а единственно из того, чтобы этим способом спасти остальное свое достояние». В Англии земля оказалась в собственности у немногих, которые сдают ее в аренду фермерам. Во Франции земля раздроблена на такие мелкие участки, что их можно обрабатывать только заступом. И Кошелев подчеркивает принципиальное отличие земли от всякого др. вида богатства. «Земля не есть богатство вроде какого-нибудь завода, фабрики, дома или иного специального достатка; она есть богатство по преимуществу; кто ею владеет, тот и хозяин в стране… Потому что как человек ни мудри, а все-таки земля остается главным источником его пропитания и удовлетворения прочих его нужд. И человек, и государство самостоятельны, если земля составляет основу их богатства. А потому весьма важно то, как в обществе распределена поземельная собственность… Способ землевладения сообщает государству отличительный его характер, дает главное направление его действиям и решает многое в его судьбе… Всякая исключительность вызывает свою противоположность, а следовательно, и борьбу; общее же, надежное и значительное преуспевание может быть лишь посреди мира и доброго согласия, которое возможно лишь при уравновешении прав и выгод различных сословий во всех отношениях и, особенно, в отношении к тому, что составляет в государстве богатство по преимуществу… Что касается до способов возделывания земли, то оный определяется в каждой стране не столько требованиями науки сельского хозяйства, сколько самым устройством владения, бытом жителей, их нравами и обычаями. Это последнее обстоятельство упускается из виду некоторыми хозяевами и политэкономами, забывающими человека посреди забот о его богатствах; но оно тем не менее всесильно в своих действиях».

Кошелев решительно выступает против тех, кто проповедует опыт остзейских баронов, имевших большое влияние при дворе. В Эстляндии общество четко поделено на хозяев и батраков, которые даже не живут в своих домах и не обедают с семьей.

Политэкономы требуют во имя прогресса ликвидации общинного владения землей, которого нет на Западе, как остатка варварства, а оно представляет собой основу для всяких предприятий, устраиваемых сообща. А главное – устраняет возможность пролетариата, этой величайшей язвы европейских государств. Община – это не просто учреждение, это живой организм. При этом крестьянство – наиболее верный хранитель традиционных устоев национальной, народной жизни: «Все сословия в большей или меньшей степени увлекались иноземными мыслями, нравами и обычаями, но не крестьяне». Именно их верность традиции определяет силу Русского государства.

В 50–60‑е Кошелев внес большой вклад в теоретическое обоснование необходимости для России широкого строительства железных дорог. Тогда в общественном мнении преобладали те деятели, которые видели Россию по-прежнему в основном сельскохозяйственной страной. Естественно, они предлагали сооружать дороги, ведущие от центров производства зерна (Курска или Орла) к черноморским и балтийским портам, откуда оно уходит на экспорт. Кошелев решительно возражал им, опровергая «мнение, изобретенное иностранными писателями и повторяемое нашими политэкономами, что Россия есть земледельческое государство». У нас половина России по характеру почв, климата и по расположению на Севере – территория, для сельского хозяйства непригодная. Более того, «имение черноземное, даже не отдаленное от пристаней, никогда не даст настоящего дохода, если нет в нем или соседстве от него какого-либо фабричного или заводского производства». Крестьяне испытывают большую нужду в деньгах, которые в чисто сельской местности заработать крайне трудно, особенно зимой. Без промышленности страна не в состоянии улучшить и земледелие, без фабрик и заводов не будет благосостояния и образованности народа».

Кошелев был противником строительства дорог, рассчитанных исключительно на экспорт – не только зерна, но и промышленной продукции: «Наш рынок для мануфактурных изделий – не заграничный, а свой собственный, домашний. Россия – не Бельгия, не немецкое какое-нибудь герцогство, а целая часть света, целый мир, и если мы не вывезем за границу мануфактурных изделий ни на один рубль, то из этого еще нельзя заключить, что наши фабрики и заводы ничтожны… Еще огромная будущность предстоит нашей промышленности, прежде чем мы почувствуем переполнение рынка, – болезнь Европы, заставляющую ее особенно хлопотать об открытии новых заграничных сбытов».

Кошелев показывал существенное различие в условиях складывания железнодорожной сети в Западной Европе и в России. В Европе железные дороги строились применительно к нуждам уже развитой промышленности, в России рудники вещественного, умственного и нравственного капитала едва початы. В США каждый штат желает стать первым, Россия – государство громадное и единодержавное. К тому же Россия – великое государство и новый для мировой истории народ, которым только еще предстоит серьезно заявить о себе на международной арене. Ведь Европа – это старая земля и старые люди. США – новая земля и старые люди (переселенцы из Европы). А Россия – это новая земля и новые люди. И нам нужно не равняться на старые страны, а тщательно всматриваться в действительные потребности государства и общества.

Во многом благодаря Кошелеву русская экономическая мысль находила разумный компромисс между выгодами частных компаний и общегосударственными интересами. По его словам, ни одна частная компания не станет строить железные дороги, руководствуясь только высшими государственными соображениями. Но у нас в России над компаниями есть правительство, располагающее рычагами воздействия на частников. Руководствоваться при строительстве железных дорог исключительно высшими соображениями было бы ошибочно. Где нет движения грузов и пассажиров, там строить железные дороги нелепо. Противоестественно прокладывать дороги по пустыне, минуя города. Но если сравнивать два варианта дороги, из которых один в коммерческом отношении более выгоден, однако не обеспечивает выполнение требований обороны и безопасности государства, то предпочтительнее второй вариант, удовлетворяющий высшим соображениям.

Кошелев посмотрел на опыт Запада, на который ссылались его оппоненты, совсем с др. стороны: «Даже в Европе, в странах по преимуществу торговых и промышленных, начали беспокоиться и толковать о том, что преобладание материальных интересов над прочими человеческими потребностями вредно, что поклонение одному полезному не только для людей не полезно, но даже погибельно, и что необходимо для человека и для государства иметь, кроме вещественной пользы, иного руководителя в его делах. Неужели мы обратимся к задам Европы, чтобы грустным, тяжким опытом дойти до убеждения, к которому теперь приходит Европа?»

Кошелев был единственным из «старших славянофилов», кто не только дожил до отмены крепостного права, но и в течение более двадцати лет вел активную общественную деятельность в условиях пореформенной России, работал в органах земского и городского самоуправления. Действительность пореформенной России оказалась далекой от тех идеалов, которые исповедовали славянофилы. Их работы по-прежнему подвергались суровой цензуре и по большей части запрещались. Еще в 1862 Кошелев написал большую научную статью «Что такое дворянство и чем оно должно быть?», опубликованную в виде брошюры в Лейпциге под названием «Какой исход для России из ее нынешнего положения?».

В статье отмечалось, что во всех слоях российского общества царит недовольство сложившимся в стране положением. Дворянство утратило владение землей и крепостными людьми, причем это произошло для него неожиданно, и как оно будет жить дальше, на что существовать, какое место займет в жизни страны – неизвестно. Крестьяне получили свободу, но со столь заметным уменьшением земельных наделов, что не смогут обеспечить даже собственный прокорм, не говоря уж об уплате податей. К тому же для них оставлены телесные наказания, и розга стала главным средством их вразумления. Среди них широко распространено убеждение в том, что «Царь хотел нам дать волю, да бары его обманули и нас себе вновь закабалили». Они не верят, что Царь мог оставить их бесприютными сиротами. Недовольны новыми порядками купцы и мещане. Это не значит, что в стране стало хуже, чем было. Нет, стало лучше, но прежде все было определенно, а теперь везде царит путаница, впрочем, естественная для любого переходного периода. Далее в статье рассматривается состояние крестьянского, дворянского, финансового дела, бюрократии и т.д. Особый интерес представляет следующее место из характеристики состояния экономики России: «(внешняя) торговля наша идет так, что мы постоянно приплачиваем деньги за излишки привоза против вывоза. Мы мало тратим на улучшение путей сообщения, на распространение просвещения и на другие производительные расходы, а между тем наш бюджет представляет всегда дефициты, которые должны покрывать или займами, или новыми выпусками ассигнаций. Мы добываем ежегодно значительное количество серебра и золота, а ни одной звонкой полноценной монеты нет у нас в народном обращении. Отчего все это?»

То, что наш бумажный рубль не подлежал размену на золото, Кошелев считал проявлением государственного банкротства. «Частного человека за это сажают в тюрьму, а бюрократия его совершает и еще требует, чтобы продолжали ей верить… Возвращение рублю его настоящего достоинства есть дело неотложное и необходимое в отношениях нравственном, политическом и экономическом. Как частный человек, так и государство, сперва исполняет свой долг и уже потом свободно распоряжается своими деньгами… Самый тяжкий заем выгоднее несостоятельности, ибо она подрывает, уничтожает кредит, а в наше время без кредита, как без воздуха, жить нельзя».

Кошелев критикует бюрократические методы управления народным хозяйством, справедливо отмечая, что оно во многом напоминает порядки времен крепостного права.

«Наше государственное хозяйство еще сохранило много сходства с прежним нашим помещичьим хозяйством». «Чиновникам и сановникам разного рода и звания, как звездам на небе, и числа нет; оклады им, по большей части хотя и умеренные, однако со включением в счет разных добавочных и чрезвычайных назначений, они становятся и весьма значительными и крайне тяжелыми для народа; прямые налоги, правда, мало и медленно увеличиваются, но зато косвенные сборы растут не по дням, а по часам; при недостатке обыкновенных доходов наше финансовое управление не затрудняется обложением будущих поколений, то есть заключает займы несмотря на то, что мы находимся в мире со всем миром и что мы тратим на улучшение путей сообщения не более того, что и впоследствии будем и должны тратить ежегодно на разные производственные расходы. Одним словом, бережливость и хозяйственность не составляют отличительных свойств нашего финансового управления». Царь в этом, конечно, не виноват. Намерения Государя прекрасны, но исполнение их, по милости бюрократии, таково, что эти благие предначертания остаются тщетными. Вот как осуществляется распоряжение государственными финансами: «Сметы составляются каждым министерством особо, не в смысле общего государственного хозяйства, а как будто каждое министерство было совершенно отдельною единицею («государство в государстве»). Эти сметы сообщаются в Министерство финансов и в Государственный контроль, которые пишут на них свои замечания; затем все вносится в Департамент государственной экономии, где заняты два моряка, один инженер, один военный и два гражданских сановника, ни один из них никогда не занимался финансовым делом. В завершение всего общая государственная смета вносится в общее собрание государственного совета, где в одном или двух заседаниях все заканчивается и представляется на Высочайшее утверждение. При таком ходе дела может ли быть настоящее рассмотрение государственной росписи? Внимательного, обстоятельного, собственным интересом руководимого и с ответственностью сопряженного разбора и обсуждения росписи необходимых расходов и доходов – у нас нет, и при нынешних обстоятельствах не может и быть. Государственный контроль… превратился в учреждение pro forma».

Такая система управления могла более или менее функционировать в условиях крепостного права, но она оказалась совершенно не соответствующей новым условиям развития России: «В прежние времена заведовать финансами, как и всякой другой частью государственного управления, было нетрудно: дела были несложные, крепостная зависимость сковала всех и все; даже сомнение в ее законности и мысль об ее отмене считались проступками и подвергали ответственности тех, которые их себе позволяли. Под сенью общего молчания и всякого рода злоупотреблений, которыми каждый старался пользоваться сколько мог, дела шли, так сказать, сами собой, оставалось только их не задерживать и не изменять их хода внесением в него каких-либо реформаторских затей. Помещикам, чиновникам и в особенности сановникам житье было привольное; а о крестьянах, мещанах и других подлых людях кто же думал? Тогда в администрации почти никто не предъявлял никаких требований; а если какие-либо просьбы и жалобы подавались, то старались по ним удовлетворить на основании любимого русского правила: «грех пополам».

Теперь обстоятельства совершенно изменились. Дела вообще чрезвычайно усложнились, запутались и приняли совсем иной оборот; финансовые же дела в особенности, как для людей самые близкие и самые чувствительные и по существу своему самые разнообразные, подверглись особенно значительному изменению. Кредит, громадные спекуляции, сближение не только людей, но и народов между собой, вздорожание почти всего, требование уравнительности при обложении податями и пр., – вот предметы, на которые прежде финансовое управление почти не обращало внимания и которые теперь требуют, с их стороны, самого обстоятельного изучения и самой бдительной заботливости. Теперь каждый вопрос должен быть рассматриваем, обсуждаем и решаем не односторонне – в видах пользы казны, а и с соблюдением интересов частных лиц. Теперь люди не расположены молчать и все переносить в виде «насланий свыше»; но они требуют от правителей не только мудрого распорядка государственными делами, но и такого распорядка, который соответствовал бы желаниям народа. Кто же теперь, не говорю один, но и окруженный сотнями советников и помощников, поставленных, как и он сам, в одностороннее положение распорядителей, не испытующих на себе действия этих распорядков, в состоянии вести общие финансовые дела с успехом и с обращением надлежащего внимания на потребности страны и ее многочисленных и разнообразных деятелей? Теперь дела вообще так устроились, что нет возможности не только ими руководить, но даже их настоящим образом понимать без помощи и содействия людей, прямо в них заинтересованных. Теперь участие страны в производстве ее общих дел, через избранных ею представителей, стало совершенно настоятельной необходимостью. И недобросовестно поступают те, которые взваливают на себя и на чиновников, ими же назначаемых, ведение общих дел, без содействия самого общества…

При нынешних обстоятельствах, при крайне критическом состоянии частных, общественных и государственных финансовых дел, одностороннее бюрократическое их ведение не соответствует более потребностям нашего времени и нашей страны. С отменой крепостной зависимости людей от их владельцев неминуемо раскрепощение их и в других отношениях. Содействие всего общества к высвобождению из пучины, в которой мы обретаемся, совершенно необходимо. Тягости, налагаемые теперь на граждан, могут быть переносимы только при собственном убеждении в их неизбежности…» М. Антонов Лит: Колюпанов Н.И. Биография А.И. Кошелева. Т. 1–2. М., 1889–92; Дудзинская Е.А. У истоков формирования антикрепостнических воззрений А.И. Кошелева//Общественное движение в центральных губерниях России во 2‑й пол. XIX – н. ХХ вв. Рязань, 1984; Она же. Общественно-политическая деятельность А.И. Кошелева в пореформенное время//Революционеры и либералы России. М., 1990; Попов И.Н. Деятельность А.И. Кошелева в области народного образования//Общественная мысль и классовая борьба в центральных губерниях России во 2‑й пол. XIX в. Рязань, 1988; Пирожкова Т.Ф. «Главный распорядитель» журнала «Русская беседа» (А.И. Кошелев)//Славянофильская журналистика. М., 1997; Горнов В. А. И. Кошелев//Отечественная история. Энциклопедия. М., 2000. Т. 3.