Дубровин А. И.

ДУБРОВИН Александр Иванович (1855—1[14].04.1921), детский врач, статский советник, вождь Черной Сотни, организатор и руководитель Союза Русского Народа (СРН), председатель Всероссийского Дубровинского Союза Русского Народа (ВДСРН).

Родился в г. Кунгур Пермской губернии в семье полицейского чиновника. В 1879 окончил Петербургскую Медико-хирургическую академию, некоторое время служил военным врачом. После защиты докторской диссертации с 1889 работал в детских приютах в Петербурге, в 90-е был врачом ремесленного училища Цесаревича Николая, которым руководил Н. А. Майков. Занимался частной медицинской практикой, чем составил себе небольшое состояние: приобрел акции и 5-этажный доходный дом. О частной жизни вождя русских монархистов, к сожалению, мало сведений. Он был женат, жена Елена Ивановна, по-видимому, скончалась между 1910—14. Его сын Николай был морским офицером, к 1914 — лейтенант, дальнейшая судьба неизвестна.

В патриотическом движении Дубровин принимал участие еще с 1901, когда он стал действительным членом первой монархической организации — Русское Собрание (РС). Но руководящих должностей в РС он не занимал, его организаторский талант раскрылся в деле основания Союза Русского Народа. По словам самого Дубровина, над идеей создания Союза он стал размышлять после трагических событий 9 янв. 1905, но к практической деятельности организация СРН перешла в окт.—нояб. Организационная деятельность Дубровина, игум. Арсения, А. А. Майкова и И. И. Баранова завершилась 8 нояб. избранием Главного Совета Союза, в который вошли: избранный председателем Дубровин, А. А. Майков, А. И. Тришатный, С. И. Тришатный, И. И. Баранов, П. Ф. Булацель, Г. В. Бутми-де-Кацман, В. Л. Воронков, В. А. Андреев, П. П. Сурин, С. Д. Чекалов, М. Н. Зеленский, Е. Д. Голубев, Н. Н. Языков, Г. А. Слипак и др. Вскоре был учрежден печатный орган СРН — газета «Русское знамя», бессменным издателем и некоторое время редактором которой был сам Дубровин.

СРН создавался в тревожное время: страна была поражена забастовками, власть растерялась под натиском революции, в Москве дело дошло до вооруженного бунта, подобная угроза нависла и над столицей. В этих условиях главные усилия Дубровина и его единомышленников были сосредоточены на противодействии уличным беспорядкам. И они достигли серьезных успехов. Уже на первый митинг, организованный СРН 21 нояб. 1905 в Манеже, собралось, по словам очевидца, невиданное число участников — около 20 тыс. чел. Такую патриотическую манифестацию проигнорировать было невозможно. Митинг СРН, несомненно, способствовал предотвращению развития революционных событий в Петербурге по московскому сценарию. 9 дек. 1905 Дубровин направил Государю телеграмму, в которой от имени Союза умолял Царя не выпускать на свободу политических заключенных, чего добивались революционеры. Государь полностью разделял опасения лидера СРН и одобрительно отнесся к его телеграмме. 11 дек. Дубровин предложил военному министру А. Ф. Редигеру привезти из Витебска в столицу 20 тыс. старообрядцев, вооружить их и расположить вокруг города, чтобы «навести порядок в районе заводов и помешать рабочим двинуться на Царское Село». Предложение, хотя и обсуждалось, принято не было.

Большой заслугой Дубровина было то, что он осмелился выступить против всесильного в то время С. Ю. Витте. В н. дек. 1905 Дубровин, П. Ф. Булацель и А. А. Майков добились приема у Великого Князя Николая Николаевича, которому изложили «опасное положение России под управлением Витте, который, побуждаемый жидами, ведет к революции и распадению России». На Третьем Всероссийском Съезде Русских Людей в Киеве 1—7 окт. 1906 лидер московских монархистов, редактор газеты «Московские ведомости» В. А. Грингмут особо выделил эту историческую заслугу Дубровина перед Русским Народом. Грингмут отмечал, что «после 17 октября 1905, когда все общество растерялось, он первый в Петербурге собрал около себя кружок лиц для защиты устоев Самодержавия», организовал «стихию, которая известна под названием “Черной Сотни”, для борьбы с революцией», «он первый поднял голос “Долой Витте” — этого величайшего врага и лжеца России».

23 дек. 1905 состоялся высочайший прием весьма представительной депутации (24 чел.) учредителей СРН во главе с руководителем Союза. Дубровин зачитал адрес Союза, в котором доложил Государю о том, что «недавно зародился и быстро вырос Союз Русского Народа», что с каждым днем число членов СРН увеличивается. Это свидетельствует о том, что «почуяло сердце народное, что Союз Русского Народа сплотился для важного, неотложного дела». Дубровин изложил и представление монархистов о том, «в чем крепость и сила Государства Русского». Три условия для этого были сформулированы в адресе. Во-первых, чтобы власть Царя, «исконная Самодержавная, врученная русским народом» первому Романову «стояла незыблемою и нерушимою», «земля наша Русская — единою и неделимою, вера наша православная в России — первенствующею». Во-вторых, чтобы был восстановлен общественный порядок и закон, а «кучка злых крамольников», попирающих дарованные Царем свободы, была подавлена силой власти. В-третьих, чтобы Государь «мудрым и справедливым словом, справедливо и для всех безобидно» указал пути решения аграрного вопроса, помог «земельной тесноте крестьянства». От имени Союза председатель заверил Монарха: «Мы, Государь, постоим за Тебя нелицемерно, не щадя ни добра, ни голов своих, как отцы и деды наши за Царей своих стояли, отныне и до века». Несомненно, мысли, прозвучавшие в союзном адресе, совпадали с тем, к чему стремился Государь, а потому Николай II поблагодарил председателя Союза и поручил передать царское «спасибо» всем подписавшим адрес русским людям. В заключение речи вождь СРН поднес Императору знаки члена Союза Русского Народа для Него и Наследника Цесаревича, прося принять их, дабы этой милостью осчастливить Союз. Государь, рассмотрев знак, изготовленный по эскизу художника А. А. Майкова, поблагодарил Дубровина и милостиво принял.

Дубровин был активным участником первых четырех монархических съездов. На Первом Всероссийском Съезде Русских Людей в Петербурге 8—12 февр. 1906 он делал доклад по еврейскому вопросу, выступал на Втором Всероссийском Съезде Русских Людей в Москве 6—12 апр. 1906. Ко времени открытия Третьего Съезда авторитет Дубровина и возглавляемого им Союза был настолько велик, что он был избран одним из 3-х сопредседателей Съезда. Дубровин принимал активнейшее участие в прениях по основным вопросам повестки дня, а по итогам Третьего Съезда был избран одним из трех членов Главной Управы Объединенного Русского Народа (наряду с прот. И. И. Восторговым и кн. М. Л. Шаховским). На Четвертом Всероссийском Съезде Объединенного Русского Народа в Москве 26 апр.—1 мая 1907 Дубровин был избран членом Комиссии по внесению изменений в Устав Объединенного Русского Народа (своего рода руководящий орган монархического движения в составе: прот. И. И. Восторгов, В. А. Грингмут, Дубровин, В. М. Пуришкевич, кн. М. Л. Шаховской и А. А. Чемодуров) и в Правление Всероссийского Фонда для материального обеспечения интересов Русского Народа (прот. И. И. Восторгов, В. А. Грингмут, Дубровин, П. А. Крушеван, В. М. Пуришкевич, кн. А. Г. Щербатов).

На начальном этапе деятельности непростые отношения сложились у лидера СРН с первенствующим членом Св. Синода митрополитом Санкт-Петербургским Антонием (Вадковским). 15 нояб. 1906 представители Главного Совета СРН явились к митрополиту, чтобы просить его совершить богослужение по случаю освящения хоругви и знамени Союза. Владыка отказался и предложил обратиться к викарию. В возникшей в связи с этим полемике он, по словам Дубровина, заявил, что «правым вашим партиям я не сочувствую и считаю Вас террористами: террористы-левые бросают бомбы, а правые партии вместо бомб забрасывают камнями всех с ними не согласных». Эти слова и отказ участвовать в монархическом празднике сильно обидели монархистов. Хоругвь и знамя были все-таки освящены 26 нояб. (в день памяти св. Георгия Победоносца) отцом Иоанном Кронштадтским и еп. Сергием (Страгородским). Но столкновение с митр. Антонием стало поводом для публикации открытого письма Дубровина к владыке, написанного 2 дек. 1906. В нем лидер СРН публично обвинил митр. Антония во многих грехах. В формализме: «воспитанный в духе либеральных веяний 60-х и 70-х годов, Вы, овдовевши, из профессорского фрака спокойно переоделись в рясу; но ряса не согрела Вас: и до сих пор Вы остались, в сущности, в том же фраке — бездушным, формальным исполнителем не духа, а буквы закона». В союзе с «преступным провокатором» гр. Витте. В пособничестве и покровительстве церковному либерализму: «Вы воспитали 32 бунтовщиков иереев», «обратили "Церковный голос" и "Церковный вестник" в революционные органы», превратили Духовные академии в революционные гнезда, предоставив им автономию»; «все противо-церковное, противо-государственное в среде духовенства выросло около Вас, пользовалось Вашим покровительством в столице». В гонениях на патриотическое духовенство: «Вы по указке князя Оболенского [обер-прокурор Св. Синода в правительстве С. Ю. Витте] постыдно предали на общественное глумление доблестного Московского митрополита за правдивое слово, которым он осудил бунты и измены» (этот «позорный и ложный акт», писал Дубровин, был подписан без заседания Синода, подписи собирались по одиночке под давлением митр. Антония, как утверждалось, «для успокоения общественного мнения»). В изгнании из Москвы еп. Никона (Рождественского), из Ярославля о. Илиодора (Труфанова), в ссылке на Соловки игум. Арсения. В том, что митр. Антоний опозорил «торжества открытия мощей прп. Серафима, предав гласности, на соблазн верующим, тайный по существу протокол осмотра останков Святого, как будто бы это был обычный полицейский протокол осмотра могилы». Разгневанный лидер СРН восклицал: «Между тем, Вы "вне и выше всякой политики"! Но в таком случае не умываете ли Вы руки, подобно Пилату? И водою ли? Не кровью ли Русского Народа?! Можно ли, в самом деле, при переживаемых обстоятельствах стоять "вне и выше всякой политики"! И Вы не стояли вне ее, но Вы имели политику, увы, пагубную для русского духовенства, Вам подчиненного, и для русского народа». «Как русский патриот и православный верующий человек, я не мог молчать и все сказал, что требовало мое исстрадавшееся русское сердце», — подчеркнул Дубровин. В заключение своего письма он отметил: «Перед саном святителя я благоговею; лично против Вас, как человека, у меня нет ни гнева, ни раздражения. Но я буду бороться, не страшась ничего, до гробовой доски, отдам всю жизнь до последней капли крови за торжество священных для меня начал: Святой Веры Православной, Самодержавного Русского Царя и Великого Русского Народа».

Открытое письмо председателя Главного Совета СРН первенствующему члену Св. Синода, разумеется, не могло остаться незамеченным, письмо имело широкое хождение и вызвало большой резонанс в обществе. Митр. Антоний в полемику вступать не захотел, но в частном письме к обер-прокурору Св. Синода П. П. Извольскому счел необходимым изложить свою версию приема депутации СРН и свое отношение к обвинениям и вопросам Дубровина. Письмо лидера СРН неоднократно публиковалось в патриотической прессе, в т. ч. и в наше время. Однако публикаторы и интерпретаторы совершенно не обращали внимания на тот знаменательный факт, что петербургский архиерей и вождь СРН, как и подобает православным христианам, вскоре примирились. Впервые публично это произошло уже 1 июля 1907, когда в С.-Петербург прибыл из Иерусалима инициатор крестового похода против революции игум. Арсений. Ему была устроена торжественная встреча. Игумен вез икону Воскресения Христова с вделанной в нее частицей Гроба Господня, этой святыней благословил Русского Царя Вселенский Патриарх. С Николаевского вокзала крестный ход во главе с епископом Гдовским Кириллом и сонмом духовенства с хоругвями и иконами двинулся к Казанскому собору, где на паперти икону встретил митр. Антоний. Святыню встречали многочисленные монархисты во главе с Дубровиным. После богослужения в соборе перед святыней Дубровин сердечно поблагодарил митрополита за участие в праздненстве СРН, а тот братски облобызал вождя Союза. А 11 февр. 1908 митр. Антоний служил молебен перед открытием Всероссийского Съезда СРН. После молебна в ответ на благодарность владыка облобызал Дубровина и сказал: «Призываю благословение Божие на великое дело Союза Русского Народа, — установить мир и тишину в нашей дорогой Родине, о чем ежечасно молит Святая Церковь». На этом съезде по инициативе Дубровина было принято официальное решение начать сбор средств среди монархистов для строительства в Петербурге храма-памятника в честь 300-летия Дома Романовых. Митр. Антоний не только поддержал инициативу союзников и благословил проводить ежегодно в день Покрова кружечный сбор по всей Империи, но и представил этот проект Государю, который одобрил идею, что помогло преодолеть всевозможные бюрократические препоны. Однако болезнь и смерть митр. Антония, а также распри в Союзе привели к тому, что первоначальный проект был изменен и строительство храма пошло по-другому (См: Феодоровский собор в память 300-летия царствования Дома Романовых).

Накануне съезда СРН, на котором планировалось принять решение о строительстве союзного храма-памятника, 10 янв. 1908 Дубровин посетил Кострому. Прямо с вокзала он поехал поклониться чудотворному образу Феодоровской Божией Матери, затем нанес визиты губернатору и преосвященным Тихону и Никандру в Ипатьевском монастыре. Вечером состоялась торжественная встреча с местными союзниками. Лидера Союза приветствовали речами почетный председатель Костромского отдела СРН еп. Никандр, председатель К. А. Русин, товарищ председателя В. А. Всеволожский и будущий редактор «Русского знамени» Н. И. Еремченко. В ответной речи Дубровин сказал: «Я явился сюда к вам в Кострому, влекомый какой-то неведомой силой. Меня тянуло сюда и тянуло, главным образом, после того, как мы решили построить храм во имя Феодоровской Божией Матери в память 300-летия царствования Дома Романовых. Войдя в собор, я понял, что Сама Владычица привела меня в Кострому поклониться Ей. Да будет же мне Она руководительницей при служении Царю и Русскому Народу». Прием, оказанный Дубровину в Костроме, весьма показателен, — лидер СРН пользовался огромной популярностью в провинции. Знаки признания и уважения он получал отовсюду. Так, в 1909 Терское казачье войско избрало Дубровина «почетным стариком», а на следующий год терцы прислали ему кинжал с драгоценной резной рукояткой из слоновой кости, оправленной серебром. На одной стороне было выгравировано «На память драгоценному Александру Ивановичу Дубровину от Терского казачества, избравшего его своим почетным стариком и казаком Терского казачьего войска в 1909», а на другой «Без нужды не вынимай и со стыдом не вкладывай». Этим казачьим заветам он следовал всегда.

Оказавшись на острие политической борьбы, Дубровин сделался объектом яростных нападок всех явных и тайных сторонников революции. Обвинения и оскорбления либеральной прессы его не особенно задевали, напротив, они свидетельствовали, что вождь СРН идет в правильном направлении. А вот попытка поставить под сомнение его профессиональную репутацию задела за живое. Дубровин был известен как профессионал своего дела в медицинских кругах и очень дорожил своей репутацией. В к. марта 1906 СПб отделение «Всероссийского Медицинского союза» потребовало от Дубровина выйти из Черной Сотни, грозя исключением из медицинской корпорации. Все руководители СРН выступили с письмом в его защиту, а сам он опубликовал в «Русском знамени» обращение «Моим самозваным судьям». Дубровин отвергал обвинения, обращая особое внимание на то, что под требованием Медицинского союза не поставил подпись ни один человек с именем, а только представители низшего медицинского персонала. Дубровин писал, что к мнению уважаемых им коллег врачей он бы прислушался, а слушать самозванцев не намерен.

Скоро враги Дубровина и СРН нашли весьма эффективный способ борьбы с лидером Союза. Издание политической газеты, не имевшей штата постоянных сотрудников, было делом нелегким: трудно было обеспечить достоверность всех фактов, которые сообщались в многочисленных письмах с мест, еще труднее с документами на руках доказать справедливость обвинений. То, что А. И. Гучков — враг, было очевидно для всех монархистов, но доказать в суде факт участия его в подготовке революции было невозможно. Такими обстоятельствами воспользовались враги Дубровина и подали на него в суд. Несчетное количество раз лидер СРН приговаривался судом к штрафу и к кратковременным арестам по обвинению в порочении чести и достоинства и даже клевете по адресу «прогрессивных» чиновников и либеральных политиков.

Характерный пример — история с городским головой г. Батум князем Андрониковым. 2 апреля 1910 в «Русском знамени» была опубликована заметка, в которой городская дума и управа г. Батум обвинялись в недостаче денег, причем подчеркивалось, что деньги эти потрачены на революцию. Статья была анонимной, документального подтверждения своих подозрений информатор Дубровина не представил. Городской голова подал в суд на Дубровина, как на издателя газеты. Все попытки завершить дело миром были отвергнуты. Дело тянулось долго, пока за него не взялся известный адвокат, либеральная звезда А. С. Зарудный. Дубровин поручил защиту своих интересов частному поверенному Ф. А. Клюеву, который одно время был редактором «Русского знамени», но тот дело провалил, поставив лидера СРН в нелегкое положение. Дубровин, не чувствуя особой опасности, решил защищаться сам, но что он мог сделать против «зубра» судебного крючкотворства? В янв. 1915 дело слушалось, как обвинение Дубровина в том, что он опорочил честь и достоинство городского головы, но неожиданно Зарудный предложил суду дело прекратить и отправить на доследование, переквалифицировав обвинение на более серьезную статью — клевета. В итоге 31 марта 1915 Петроградский окружной суд приговорил Дубровина за клевету в адрес кн. Андроникова к 2 мес. тюрьмы.

Однако более болезненными для Дубровина были не нападки и козни либералов, но внутренняя борьба в Союзе. Уже в 1907 в руководстве СРН началась борьба между председателем Главного Совета Дубровиным и товарищем председателя В. М. Пуришкевичем, которого поддержали некоторые учредители СРН, в том числе один из руководителей московских монархистов прот. И. И. Восторгов. Пуришкевич, взявший в свои руки всю организационную деятельность Союза, работу с местными отделами и издательскую работу, постепенно оттеснял Дубровина от руководства СРН. Скоро Пуришкевич единолично пытался решать и некоторые стратегические вопросы, т. е. дело шло к тому, что он становился фактическим руководителем СРН. Однако сторонники председателя Союза летом 1907 на съезде в Москве приняли решение, что ни одно циркулярное письмо от имени Главного Совета, не подписанное Дубровиным, не имеет силы. Потерпев поражение на съезде, Пуришкевич и некоторые его сторонники вышли из состава Союза. Однако в февр. 1907 Дубровина ждал новый удар. На съезде СРН в Петербурге группа членов Главного Совета и членов-учредителей (В. Л. Воронков, В. А. Андреев и др.) обратилась с заявлением и открытым письмом к председателю съезда гр. А. И. Коновницыну с жалобой на диктаторское поведение Дубровина, на отсутствие финансовой отчетности в Союзе и др. нарушения устава. Дубровин и его соратники пытались протестовать. Однако их удалили со Съезда и даже под горячую руку исключили из СРН. Оскорбленный до глубины души Дубровин заявил: «Я, можно сказать, родил Союз, я кормил его, а теперь, когда он окреп и разросся, меня хотят удалить, как ненужную вещь».

Во всех этих межличностных конфликтах в Союзе, в которых, как правило, невозможно установить правых и виноватых, поражает однако благородство и миролюбие Дубровина. После выхода из Союза Пуришкевича много говорили, что он, уходя, выкрал документы Главного Совета. Дубровин первоначально упорно молчал, не желая дать повод к кривотолкам. А после стычки Пуришкевича с Милюковым в Государственной Думе, когда они друг друга обозвали подлецами, кадеты начали обвинять Пуришкевича в воровстве, сообщая, что он стащил документы у Дубровина. Председатель СРН выступил тогда с публичным опровержением, заявив, что это не соответствует действительности. Позднее, когда Пуришкевич открыто перешел в лагерь врагов Самодержавия, Дубровин подтвердил справедливость обвинений в воровстве документов. Известно, что одним из самых непримиримых противников Дубровина был московский прот. И. И. Восторгов. Однако, когда в 1916 новый лидер Русского Монархического Союза (РМС) С. А. Кельцев вознамерился подать в суд на о. Восторгова, обвиняя его в растрате средств Союза, отсутствии отчетности и т. п., Дубровин, не раздумывая, выступил в защиту своего давнего противника. Вообще, в конфликтных ситуациях внутри монархического движения он, как правило, искал пути к примирению, а не к эскалации конфликта.

Однако ни нападки левых, ни внутренние распри сами по себе не могли нанести существенный урон Союзу Русского Народа и его лидеру. Но тут за дело взялось правительство и лично председатель Совета министров П. А. Столыпин. Для не очень осведомленного человека и Дубровин, и Столыпин принадлежали к одному лагерю, однако на самом деле всё было не так просто. Известно, что Дубровин был непримиримым противником С. Ю. Витте, видя, что тот откровенно ведет дело к конституционной монархии. Лидер СРН даже написал ядовитый памфлет на Витте «Тайна судьбы (Фантазия-действительность)», в котором даже представил всесильного сановника в роли антихриста, коронуюемого на царство. В том, что кабинет Витте просуществовал недолго, несомненно, была и заслуга Дубровина.

Со Столыпиным отношения Дубровина поначалу складывались вполне удовлетворительно. Премьер поддерживал все силы, которые вели борьбу с революцией. Дубровин часто обращался к Столыпину с различными просьбами и нередко находил понимание у главы правительства. Если у СРН возникали проблемы с местными властями, то Дубровин в первое время не предавал их огласке, а извещал сначала председателя правительства. Более того, Дубровину пришлось даже оказать личную услугу премьеру. 12 дек. 1906, когда на даче Столыпина на Аптекарском острове прогремел страшный взрыв, именно Дубровин, оказавшийся волею судьбы на соседней даче, оказывал первую помощь жертвам теракта, среди которых была и дочь Столыпина. Однако доверительные отношения между премьер-министром и лидером СРН продолжались недолго. Дубровин категорически не принял столыпинский курс. Он был непримиримым противником разрушения крестьянской общины, считая, что только она может успешно противостоять социалистической пропаганде. Для него были неприемлемы заигрывания Столыпина с кадетами и октябристами, которые откровенно выступали за ограничение Самодержавия. Расходились они и в оценке ситуации в стране. Столыпин считал, что в России уже наступило умиротворение, что революция подавлена. Дубровин же утверждал, что это только видимость, что революция не подавлена окончательно, она только ушла с улицы. Главной угрозой Самодержавию является теперь, на взгляд вождя монархистов, «бюрократическое средостение», появившееся со времен Петра Великого, и возникшая недавно «политиканская стена» между Царем и народом. Для борьбы с этим злом, полагал Дубровин, нужно, во-первых, не платить жалования выборным, чтобы противодействовать превращению избранников народа в профессиональную касту и, во-вторых, нужно, чтобы у народа, как в старину, снова появилось право подачи челобитных.

31 июля 1908 Дубровин выступил с программной речью на закрытом заседании Ростовского-на-Дону отдела СРН. Отношения с правительством к тому времени были уже далеко не безоблачными. Дубровин рассказал, что Союз Русского Народа возник в тот момент, когда в стране царила полная анархия, когда власти растерялись и попрятались, и Россия неминуемо должна была погибнуть. Но явился Союз, подавил революцию и спас родину. А теперь, говорил Дубровин, вернувшиеся правители говорят Союзу: уходите, вы нам больше не нужны, мы сами управимся. Но революция подавлена не окончательно, «революция ушла только с улицы и спряталась в дворцах и палатах». Для борьбы с ней необходимо, прежде всего, единение, нужно, полагал Дубровин, «оставить личные счеты и слиться воедино». Вторая неотложная задача: «изгнать из России жидов, как наших главных врагов, главных виновников русской революции и всех несчастий, постигших Россию в последние годы». Причем, подчеркивал Дубровин, «для борьбы с жидами нужны не погромы (от них страдают только еврейская беднота, да русские люди, которых потом таскают по судам). Богатые же жиды остаются в стороне и еще больше богатеют». На взгляд Дубровина, гораздо более эффективной мерой является «всеобщий бойкот товаров и услуг», производимых евреями. Негативно относился Дубровин и к детищу Столыпина — III Государственной Думе, отмечая, что в ней «народился октябрист», — поставивший целью ограничить власть Царя. Лидер СРН считал более целесообразным после роспуска II Государственной Думы не собирать третью.

Таким образом, основные идеи Дубровина и Столыпина сильно отличались. В результате Столыпин вместо прежнего содействия начал противодействовать СРН. По его приказу Департамент полиции перлюстрировал переписку правых, будто речь шла о завзятых революционерах. За правыми устанавливалась и настоящая слежка. К примеру, на выступлении Дубровина в Ростове присутствовал полицейский пристав, который составил подробный протокол. Орган СРН газета «Русское знамя» регулярно подвергалась цензурным репрессиям, порою более безжалостным, чем либеральные издания. За 5 лет с 1905 по 1910 на газету налагалось 6 штрафов на весьма внушительную сумму в 11 тыс. руб., орган СРН получил 13 предупреждений и обращений внимания, 18 номеров газеты было изъято (правда, 8 арестов было через несколько дней отменено). Вскоре стало очевидным, что СРН и его лидер являются помехой для политического курса Столыпина. Премьеру нужна была собственная партийная сила в Думе, и он начал создавать ее в лице Всероссийского Национального Союза (ВНС). Но место справа от октябристов, на которое претендовали националисты, оказалось занято монархистами, прежде всего СРН. Видимо, у Столыпина и его сторонников возник план, с одной стороны, удалить Дубровина с поста председателя Главного Совета СРН, заменив его на более послушного деятеля, и одновременно ослабить Союз, расчистив таким образом политическое поле для деятельности ВНС. Нужен был только подходящий повод для кампании против СРН, и он представился в связи с расследованием обстоятельств убийства депутата Государственной Думы кадета М. Я. Герценштейна.

Герценштейн был убит 18 июля 1906 на своей даче в Териоках в Финляндии. Расследованием занимался финляндский суд, далекий от беспристрастия, когда дело касалось русских монархистов, выступавших, как известно, решительными противниками независимости Финляндии. В ходе следствия были получены доказательства причастности к убийству некоторых членов СРН. Этого было достаточно, чтобы начать травлю Дубровина, не имевшего к этому убийству никакого отношения. Без серьезных оснований ему начали приписывать организацию убийства. Свою роль сыграли клеветнические показания некоторых близких к Дубровину лиц (секретарь Главного Совета Зеленский, Пруссаков). В убийстве обвиняли человека, который всегда настаивал, что СРН — «Союз мира и любви», призывал союзников к нравственной чистоте. Так, выступая 31 января 1906 с речью над могилой рабочих-монархистов, убитых террористами в харчевне «Тверь», Дубровин говорил: «Не мстите, православные, этим осатаневшим, заблудшим людям. Мы — Союз мира и любви; мы должны быть чисты перед Богом и Царем, и встанем только за Веру Православную, Царя Самодержавного и за Святую Русь». Но пристрастный суд меньше всего интересовала истина, важно было обвинить лидера СРН в убийстве.

Судебный процесс начался 14 июля 1909 в Териоках. Дубровину грозили арест и финляндская тюрьма. В любой момент к нему мог явиться судебный пристав с ордером на арест. И Дубровин вынужден был срочно уехать из Петербурга в Ялту, где он мог находиться в безопасности под надежной защитой Ялтинского градоначальника И. А. Думбадзе. На защиту своего председателя встали все союзники. В сент. 1909 в самый разгар кампании против него общее собрание Курского отдела СРН обратилось к Государю с телеграммой, в которой просило передать в русский суд расследование убийства Герценштейна. «Подкупленные свидетели и наемные адвокаты иудейской веры добиваются последней доли своего торжества — судить в лице Дубровина весь Союз Русского Народа, судить и позорить нашу неизменную преданность Тебе, нашу горячую веру в Православную Церковь и нашу национальную гордость». Организаторов процесса волнует не поиск истины, а свидетельство, что «Ты, Государь, от нас отступился», что «довольно для Русского Народа правды жидовской, а русской правды ему не будет», — писали почетный председатель отдела архиеп. Питирим (Окнов), товарищ председателя М. Я. Говоруха-Отрок, члены отдела Н. Е. Марков, А. П. Вишневский, А. К. Щекин и др. 22 сент. Киевские патриотические организации направили телеграмму, которую подписали председатель губернского отдела СРН еп. Иннокентий (Ястребов), председатель отдела Русского Собрания прот. Г. Я. Прозоров, руководитель Русского Братства П. Г. Жуков, члены губернского отдела СРН: проф. П. В. Никольский, В. Э. Розмитальский и др. В телеграмме отмечалось, что финляндцы с евреями и русскими изменниками «решаются нанести в лице Дубровина великую обиду Русскому Народу». Киевские монархисты подчеркивали, что человеческий закон не гарантирует справедливость, тем более финляндский закон XVIII в.: «Ты же дан нам Богом, чтобы охранять справедливость и тогда, когда не может этого сделать закон». Они умоляли Государя, чтобы Он повелел «судить русским судом» привлекаемых по делу Герценштейна. В защиту Дубровина выступил и старейшина патриотического движения генерал Е. В. Богданович, который обратился с письмом к вел. кн. Владимиру Александровичу. Богданович отмечал, что «враги Государя, без сомнения нарочно стараются достигнуть этой выдачи для того, чтобы оторвать сердца подданных от Монарха». Если это случится, предупреждал генерал, «огорченные и оскорбленные русские патриоты уже не станут вторично жертвовать жизнью для того, чтобы потом подвергнуться участи Дубровина». Богданович просил дядю Государя передать Царю, что он «умоляет Его Величество Своей Высочайшей властью спасти Дубровина, повелев изъять дело из ведения финляндского суда и передать его на новое рассмотрение суду русскому».

Отъездом Дубровина в Ялту воспользовались его противники внутри СПН — группа влиятельных правых деятелей (Н. Е. Марков, А. А. Римский-Корсаков, гр. Э. И. Коновницын, М. Я. Говоруха-Отрок, С. А. Володимеров и др.). Они решили отстранить Дубровина от руководства Союзом. Им удалось привлечь на свою сторону товарища председателя Главного Совета В. П. Соколова, который в отсутствие председателя руководил текущей работой. Первым шагом стал переезд Главного Совета из дома Дубровина, где он размещался со времени основания Союза, в Басков переулок, это произошло уже 20 июля 1909, т. е. вскоре после отъезда председателя СРН. 3 нояб. 1909 состав Главного Совета пополнился влиятельными противниками Дубровина, в него были избраны: бывший Ярославский губернатор, сенатор А. А. Римский-Корсаков, член Государственного Совета М. Я. Говоруха-Отрок, член Государственной Думы о. Д. Ф. Машкевич. Тогда же вторым товарищем председателя был избран давний недоброжелатель Дубровина председатель Петербургского столичного совета СРН гр. Э. И. Коновницын, который стал фактическим главой Главного Совета. Судя по всему, именно Коновницын был мотором антидубровинской кампа